03.04.2014 в 08:26
Пишет
Шано:
Оригинал взят в
snorri-di.livejournal.com/207515.htmlИз истории чтенияВ IV веке до нашей эры, задолго до начала эпохи Средневековья, произошло удивительное. Согласно Плутарху, Александр Великий молча прочел письмо от матери, чем и привел в немое изумление своих солдат.
Спустя несколько веков о столь же необычных случаях упоминал Клавдий Птолемей. В частности, в своем трактате “О правосудии” он писал, что “иногда, когда люди особенно сильно сосредоточены, они читают про себя, ибо чтение вслух сбивает их с мысли”.
Святой Августин, встретивший в 383 году проповедника Амвросия Медиоланского, был настолько поражен манерой чтения последнего, что даже упомянул об этом в своей “Исповеди”. “Когда он читал, — писал Августин, — глаза его бегали по страницам, сердце доискивалось до смысла, а голос и язык молчали.”
Св. Амвросий Медиоланский. Изображение XVII в. (музей Шалон-ан-Шампань, Франция)читать дальше***
Надо сказать, почтенным умам древности было чему удивиться. В течение многих веков молчаливое проглядывание страниц, в отличие от чтения вслух, считалось чем-то из ряда вон выходящим. Записанные слова предназначались в первую очередь для того, чтобы их произносили, и, столкнувшись с письменным текстом, читатель был просто обязан отдать свой голос молчаливым буквам. Классическая фраза “verba volant, scripta manent” — которую мы понимаем как “слова улетают, написанное остается” использовалась, чтобы выразить как раз обратное; имелось в виду, что слово, сказанное вслух, обладает крыльями и способно летать, в то время как слово, записанное на странице, неподвижно и мертво.
До середины Средневековья авторы книг подразумевали, что читатели будут не только видеть, но и “слышать” написанный текст. Поскольку читать в те времена умели сравнительно немногие, были распространены публичные чтения, и средневековые тексты часто призывали читателя “слушать внимательно”. Возможно, именно эхо тех чтений отзывается в наших идиомах, когда мы говорим: “Давно ничего не слышно от такого-то” (имея в виду “от такого-то давно нет писем&rdquo
, или: “Там-то сказано” (что означает “там-то написано&rdquo.
Barbavara Book of Hours - Walters W323
Страница из итальянского часослова (1440 г., Walters W323)
Древние тексты, — в которых не было ни отдельных слов, ни разницы между строчными и прописными буквами, ни знаков препинания, — хорошо подходили тем, кто привык к чтению вслух. Разделение букв на слова и фразы приживалось очень медленно. Писцы так хорошо знали свое дело, что в помощи не нуждались, и первые христианские монахи чаще всего знали наизусть тексты, которые переписывали. Но чтобы помочь тем, кто читал неважно, писцы из скрипториев начали применять метод, известный под названием “per cola et commata”: текст разделялся на строки по смыслу. Таким образом возникла примитивная форма пунктуации, помогавшая неумелым чтецам своевременно понижать и повышать голос. Возможно, именно эти первые опыты способствовали развитию искусства чтения про себя. Во всяком случае, уже в конце VI века святой Исаак Сирийский писал “я соблюдаю тишину, ибо строфы прочитанного мною наполняют меня блаженством”, а в середине VII столетия теолог Исидор Севильский характеризовал чтение про себя как “чтение без усилий, позволяющее с легкостью уйти от воспоминаний”.
К IX веку “тихое чтение” было уже так широко распространено, что переписчики начали отделять друг от друга слова, чтобы облегчить задачу читателям. Тогда же вошло в практику выделять грамматические обороты внутри предложения, и были введены многие знаки препинания, которыми мы пользуемся и сегодня. Если раньше монахи в монастырских скрипториях писали под диктовку или вслух читали сами себе текст, который переписывали, то теперь они были обязаны хранить молчание. Постепенно на смену словам приходит общение при помощи знаков. Например, если писцу требовалась новая книга для переписывания, он делал вид, что переворачивает воображаемые страницы; если ему нужен был псалтырь, он клал руки на голову в форме короны (ссылка на царя Давида); сборник библейских изречений обозначался снятием воска с воображаемых свечей; требник — крестным знамением; а если писец хотел получить книгу, написанную язычником, он почесывался, словно собака.
Таким образом, именно благодаря средневековым монахам у читателей впервые появляется возможность устанавливать нерушимую связь с книгой. Текст, защищенный от любого внешнего посягательства, становится собственностью читателя, его личной тайной — и в скриптории, где кипит работа, и на рыночной площади, и дома.
Источник via
URL записи
-
-
03.04.2014 в 09:18-
-
03.04.2014 в 09:23-
-
03.04.2014 в 10:37Я вот филолог, но нам в университете о таком не рассказывали. Что странно.
Kaly
Отпад. Первый раз о таком слышу.
-
-
03.04.2014 в 11:15И всё никак не могла понять, ну как родители умудряются читать МОЛЧА????
А потом в один прекрасный момент подсела к маме, оперлась плечом о теплую печку и заглянула в книгу. А там текст. И я его читаю. Молча. Я так офигела сама от себя, что чуть со стула не навернулась. Тут же пошла к себе и стала читать своё )))
-
-
03.04.2014 в 14:42Я это могу теоретически представить, но поскольку мне даже в голову не приходило вслух читать, то это выглядит очень странно. Причем я научилась читать в 5 лет. Может, я просто не помню, как читала вслух?
-
-
03.04.2014 в 14:46аналогично ) а читать я научилась довольно рано. но вот после слов Kaly вспомнила, что мой сын сначала, как только научился читать, норовил это всегда делать вслух, почему-то ему не нравилась мысль, что можно читать про себя, он долго не соглашался )
-
-
03.04.2014 в 15:09В школу я пошла в 6 лет не зная ничего. Читать научилась там, но очень быстро. С этим даже одна забавная история связана
А в принципе, когда детей учат читать, то именно вслух и по слогам. Это только вундеркиндеры всякие сами и сразу учатся )))
-
-
03.04.2014 в 15:23Ну я точно не помню, как меня учили. Я помню только, как сижу и читаю книжки из библиотеки. Еще до школы, летом. А в школу меня в 6 лет взяли, потому что я и читать, и считать умела. Так что я ужасно умная.
vates
Наверное, нравится слушать и слышать, что вот, читаю же, сам же!