Оригинал взят у
ЖЖ-юзера featherygold в
featherygold.livejournal.com/208622.htmlquot;Король не мог оставить после себя наследства лучшего, чем парк, полный цветов" (с) St. James's Park
Англичане всегда нежно любили природу.
Удивительно ли, что проявления подобных черт национального характера нашли свое отражение в облике Лондона? Что такое лондонская площадь, как не кусочек сельской местности, захваченный и окруженный городом? Что такое оконный ящик с цветами, как не площадь в миниатюре, небольшой кусочек сельского ландшафта на подоконнике, попытка оживить и освежить тусклые улицы напоминанием о сельских красотах?
Конечно, больше всего проявлений сельской жизни в парках. Наши парки — это сельская Англия, сохранившаяся в Лондоне. Это напоминание о любви Лондона к сельским пейзажам.
Сент-Джеймс — наиболее культурный из всех парков. Грин-парк не имеет ни одной клумбы, а Сент-Джеймский парк ими изобилует. Это парк-сад. О приходе весны возвещают тюльпаны, осенью цветут георгины. Другая особенность парка, придающая ему дополнительное очарование, — озеро. Представьте себе, в самом центре Лондона есть окруженное садом озеро, над которым летают дикие птицы; верховодит ими пеликан, чей далекий предок попал сюда при Карле II.
Этот парк — своего рода памятник Карлу II. Король не мог оставить после себя наследства лучшего, чем парк, полный цветов, и озеро с птицами!
читать дальше
Сразу по возвращении на престол Карл II решил переделать Сент-Джеймский парк. В изгнании король видел на континенте лучшие садовые ландшафты того времени, восхищался садами, которые окружали короля Франции. Должно быть, вернувшись в Уайтхолл и найдя Сент-Джеймский парк неухоженным и запущенным, Карл испытал шок. Он распорядился посадить цветы, проложить дорожки, выкопать озеро и построить птичник в той части парка, которая до сих пор зовется Аллеей птичьих клеток.
Жаль, что сегодня Карла помнят исключительно из-за его многочисленных любовных похождений. Этот монарх внес огромный вклад в восстановление Лондона после Большого пожара и в развитие Вест-Энда! Вдобавок он был настоящим специалистом в кораблестроении и морском деле! В его характере легкомыслие и ветреность уживались с любовью к прогулкам и привязанностью к братьям нашим меньшим.
Говорят, в год своего возвращения на престол король послал во Францию за ле Нотром, архитектором парка Тюильри, который, осмотрев Сент-Джеймский парк, отказался работать с этим очаровательным лондонским пейзажем. Если это правда, значит, Карлу пришлось действовать самостоятельно, и он с этим справился. Первое, что он сделал, — объединил все водоемы в единый протяженный Голландский канал, предшественник современного озера. Этот канал тянулся от заднего фасада здания Королевской конной гвардии до Букингемского дворца. С одной стороны от него отходили каналы поменьше, проложенные для того, чтобы в них могли гнездиться утки.
Простой народ больше всего восхищался Карлом за его привычку гулять в Сент-Джеймском парке с собаками, часами играть с птицами на Аллее птичьих клеток или кормить уток в канале. Король ничуть не стеснялся показываться своим подданным за этими, казалось бы, не подобающими монарху занятиями. Иногда Карл даже купался и мылся в канале.
Пеликаны Сент-Джеймского парка — одна из главных достопримечательностей Лондона, но мало кто знает, что эти птицы — напоминание о Карле, Нелл Гвин, Пипсе и Рене. Первый пеликан был подарен Карлу русским послом; Ивлин, увидевший птицу в феврале 1664 года, записал в дневнике:
"Зайдя в Сент-Джеймский парк, увидел я различных животных и заглянул в клюв Onocrotylus, или пеликана, птицы средней между журавлем и лебедем, крупной и меланхоличной, привезенной русским послом из Астрахани. Занятно было наблюдать, как этот пеликан переворачивает плоскую рыбину, камбалу или палтуса, дабы отправить прямо в глотку, а мешок под клювом сильно растягивается, дабы рыба поместилась целиком".
Карл часто терял в парке своих любимцев — как все избалованные собаки, они часто заигрывались и не обращали внимания на королевские окрики, — и в газетах того времени нередко печатались объявления о пропаже. В "London Gazette" от ноября 1671 года значилось:
"Четыре или пять дней назад в Сент-Джеймском парке потерялась собака Его Величества, в голубых пятнышках, с белой полосой на лбу, в холке не выше голубя-вертуна".
Считается, что следующее горькое объявление написано Карлом собственноручно:
"Мы вновь обращаемся к вам с просьбой найти Нашу собаку. Порода — между борзой и спаниелем. Шерсть — короткая, черная, ни единого белого пятнышка. Это личная собака Его Величества; она несомненно была украдена, ибо эта собака родилась и воспитывалась не в Англии и ни за что не покинула бы своего хозяина. Кто найдет эту собаку, должен сообщить о находке в Уайтхолл, где эту собаку знают все и каждый. Неужто народ никогда не перестанет грабить Его Величество? Или Нам впредь не заводить собак? Место этой собаки (не такое уж и плохое) — единственное, которого никто не сможет занять".
История умалчивает о том, удалось ли Карлу вернуть собаку. В каждой фразе этого объявления сквозит горькая ирония, обычно не свойственная человеку, носившему прозвище Веселый монарх.
У Карла II в Сент-Джеймском парке имелись и другие развлечения, о которых мы узнаем, например, от Ивлина, гулявшего по парку в марте 1671 года: «Я слышал и видел весьма личный разговор между королем и мистрис Нелли, как принято называть эту бесстыжую комедиантку. Она выглядывала с террасы на верху стены, а король стоял внизу. Мне было чрезвычайно неловко за то, что я невольно подглядел эту сцену".
Любителям покататься на коньках будет интересно узнать, что в декабре 1662 года в Лондоне состоялось первое катание на коньках со стальным лезвием по замерзшей поверхности канала в Сент-Джеймском парке. «Кавалеры», вернувшиеся из Голландии, привезли с собой коньки, к удивлению и восхищению лондонцев. Пипс и Ивлин не скрывают своего восторга по этому поводу. «Повидать мне довелось и диковинное искусство катания по льду на новом канале Сент-Джеймского парка, устроенное пред очами Их Величеств джентльменами и прочими на голландский манер, и сколь быстро они катились, и как внезапно и резко останавливались, — писал Ивлин. — Я отправился домой по воде, но без трудностей не обошлось, ибо Темза начинала замерзать и льдины грозили окружить нашу лодку".
Ради подобных сцен, любовно сохраненных для нас авторами дневников, стоило бы, пожалуй, перенестись на денек-другой в тот далекий, восхитительный и надменный Лондон эпохи Реставрации.
Было бы интересно увидеть, например, Карла, гребущего в одиночестве по Темзе, что вошло у него в привычку по причине тех самых любовных похождений, о которых упоминалось выше. В майский вечер 1668 года король отказался от экипажа и охраны, чтобы нанести визит герцогине Ричмонд в Сомерсет-хаус.
"Без всякого предупреждения, — писал Пипс, — он взял пару весел, сел в лодку и поплыл в Сомерсет-хаус. Садовая калитка оказалась закрыта, и он самолично перебрался через стену и прошел к герцогине, не помышляя о позоре".
Эта сцена выглядела "позорной" в глазах Пипса, но нам она кажется вполне романтической: парик обрамляет смуглое лицо короля, кружевные манжеты сбились на запястьях, мелькают атласные бриджи и вышитый жилет, когда его величество взбирается на стену! Интересно, что сказала герцогиня, увидев этого ночного разбойника?
Генри В. Мортон. "Лондон. Прогулки по столице мира"